Дмитрий Филиппов

 

Сатанизм. Культурологический подход и христианская апологетика.

 

Ни один, даже самый проницательный проповедник не способен точно вычислить степень отдаленности человека от Бога. Невозможно математически измерить расстояние от заблуждения до истины, так же, как невозможно нарисовать шкалу человеческой греховности. Тем не менее, в спорах с "совопросниками мира сего" (1 Кор 1, 20) христиане встречаются с различными взглядами и мнениями, свидетельствующими о том или ином уровне удаленности от церковного учения. Максимальное отчуждение от христианства, глубочайшее погружение в темноту неведения и богоборчества обозначается в церковном лексиконе терминами, может и не всегда аккуратно подобранными, но зато эмоционально сильными. Самым хлестким и самым страшным из таких слов является, конечно, сатанизм. Что такое сатанизм?

Наиболее распространенный стереотип относительно сатанизма представляет сатанистов как служителей дьявола, сознательно посвятивших (продавших) свою душу князю мира сего, которому они поклоняются так же, как христиане поклоняются Господу Богу. В действительности такое представление о сатанизме не всегда правдиво и часто мешает сформулировать убедительный христианский ответ на вызов религии "темного света".

Основание первой в мире сатанинской церкви связано с именем Антона ЛаВея (1930-1997). Цирковой дрессировщик, тапер в кабаках и дешевых шоу ЛаВей с ранних лет увлекался оккультизмом и всем, что связано с "путем левой руки" – магией, тайными обществами и проч. В 1966 г. в Сан-Франциско ЛаВей объявил о создании церкви сатаны (ЦС), верховным жрецом которой стал он сам. В 1969 г. в Нью-Йорке была издана "Сатанинская библия" ЛаВея, книга чрезвычайно важная для современного сатанизма, но несмотря на свою авторитетность не являющаяся каноническим священным писанием для сатанистов – такового у сатанистов не существует.

Последователи ЛаВея представляют собой публичную и наиболее популярную ветвь сатанизма. Численность и структура ЦС часто становится предметом спекулятивных преувеличений и домыслов. В реальности какой-либо строгой иерархической (тоталитарной, как сказали бы российские сектоведы) системы в ЦС нет и быть не может. В годы наибольшей популярности количество членов ЦС в мире не превышало нескольких тысяч человек.

Тем не менее, сатанизм с момента своего возникновения прочно вошел в список общественных страхов, надежно обеспечивающий любому газетному материалу искомую сенсационность. В США сатанизм долгое время был одной из любимых тем теле-евангелистов и авторов тревожных брошюр о конце света.

Вкратце тема раскрывалась так: в мире существует глобальная сатанинская мафия, занимающаяся совершением омерзительных ритуалов и вовлеченная во все виды преступного бизнеса. Беспощадная промывка мозгов вместе с устрашением, чему способствует использование оккультной символики, делают из членов сатанинской секты покорных зомби, готовых на все ради служения сатане. Такая организация естественно неуловима, а отсутствие каких-либо внятных доказательств ее существования только доказывает всеобщность заговора.

В связи с этим в США очень модной стала тема ритуальных убийств и изнасилований, жертвами которых, судя по заявлениям некоторых особо ревностных борцов с оккультизмом, в год становились сотни тысяч человек. Надо сказать, что подобные страхи не новы для Америки. В начале XIX века на Восточном побережье циркулировали холодящие кровь легенды о католиках, которые заманивают молодых девушек, заставляют принимать монашество, чтобы затем ритуально убить их детей и похоронить младенцев в специальном склепе под монастырем.

Именно в полемике с членами ЦС обычное представление о сатанизме оказывается малопригодным и неэффективным. Упрек в ложном поклонении так, как он высказывается христианами, в случае с ЦС направлен мимо цели. Во-первых, сатанизм отрицает библейское представление о Боге и дьяволе. Если вместо этого не предлагаются те или иные гностические концепции, то, как в случае с ЦС, мировоззрение сатанистов основывается на атеизме. В целом это вполне материалистическое учение, безусловно отрицающее метафизику. Представление о Боге и дьяволе в данном случае напоминает К. Г. Юнга, для которого религиозные понятия это всего лишь проекции внутрипсихической реальности. Сатана для ЛаВея это архетип крайнего индивидуализма и мятежности, символ оппозиции христианству.

В этом смысле служение сатане в ЦС следует понимать метафорически, так же, как сами сатанисты воспринимают образ сатаны, являющегося для них не личным существом, не духом, а только лишь мифологическим персонажем, ставшим образцом бунта, непокорности и своеволия. Все эти качества в христианской культуре ассоциируются с сатаной, бросившим вызов узаконенному порядку вещей. Сатана, по ЛаВею, олицетворяет динамическое начало, противопоставляемое неподвижности и подавлению естественных желаний. Но сатана церковного учения, т. е. падший ангел Люцифер не существует.

Сатанизм называется так, потому что это самое провокационное и самое антихристианское название, которое можно было бы придумать. Принимая имя сатаниста, человек тем самым заявляет о том, что его этические ориентиры прямо противоположны тем, что существуют в христианской культуре. Сатана это Прометей, воюющий с богами, это олицетворение грехов и всего того, что осуждается Церковью, а значит, по сатанинской логике, служит освобождению и благу человека.

Не только антихристианство и отрицание метафизики роднит "Сатанинскую библию" с хорошо известным ЛаВею ницшеанством. Сатанизму во всех его формах свойственен элитизм, то, что ЛаВей называл "стратификацией", т. е. отделение тех, кто способен принять сатанизм и быть сатанистом от "стада" слабых и раболепствующих человеческих существ, легко соглашающихся с общепринятыми моральными нормами. В списке "грехов" сатанизма ЛаВей поставил на первое место невежество, что в его представлении значит готовность и желание подчиняться другим людям, принимать чужое мнение на веру. (Один из сатанинских журналов носит характерное название "Not like most", что значит "Не такой как большинство".)

Вместе с очевидным влиянием Ницше в сатанизме прослеживается связь с философией Айн Рэнд (1905-1982). ЛаВей сам признавался, что в придуманной им религии есть много заимствований из книг Рэнд. Эта русская писательница, эмигрировавшая в 1926 г. в США, прославилась благодаря сформулированному ею учению о "разумном эгоизме". "Я никогда не буду жить ради другого человека и никогда не попрошу другого человека жить ради меня" – слова героя романа Рэнд "Атлант расправил плечи" сжато выражают суть антиальтруистической этики писательницы. Человек живет только ради самого себя, любая доктрина, призывающая жертвовать личным ради коллективного, ошибочна. Быть эгоистом – хорошо и правильно.

Нацеленная в большей степени на моральное оправдание капитализма, философия Рэнд находит своих почитателей среди сатанистов, защищающих абсолютный эгоизм как основополагающий этический принцип. Высший стандарт поведения для сатаниста это жизнь ради удовольствия, потакание желаниям и использование других людей как средство для достижения своих целей. Абсолютный эгоизм понимается так: сначала сатанист думает о себе и своем благе, а потом о тех, кто с его точки зрения, заслуживает этого. ЛаВей довольно лаконично определил этический критерий ЦС: "Добро это то, что тебе нравится, а зло это то, что тебе не нравится". Вместо прощения – месть. Вместо воздержания – грех.

Самоутверждение, превозношение самого себя (главным и единственным праздником для сатаниста является его день рождения), разумеется, не совместимы ни с какими формами поклонения! Поклонение подразумевает, что поклоняющийся считает кого-то выше и лучше себя самого. В этом смысле сатанист не поклоняется никогда и никому. Гордыня – добродетель сатаниста.

По большому счету, если уж искать прототипы современного сатанизма, то одним из его источников нужно признать тексты Франсуа Рабле (1483-1553). Устав Телемской обители, выдуманного земного рая Рабле, состоял всего лишь из одного правила: "Делай, что хочешь". Аббатство телемитов устроено как зеркальное отражение христианского монастыря, здесь все наоборот – у монахов пост, у телемитов никаких ограничений плотских желаний, у монахов дисциплина, у телемитов своеволие и т. д. Раблезианские взгляды были близки многим представителям высшего света Европы XVII-XVIII вв. – в этой среде стало модным быть аморальным и издеваться над Церковью. Так называемая Черная Месса появилась именно как кощунственная пародия на богослужение, совершавшаяся циниками и гедонистами, так же далекими от веры в сатану, как и от веры в Бога.

Несмотря на отрицание веры в духовную реальность ЛаВей настаивал на определении сатанизма как религии, включающей, помимо определенных мировоззренческих установок, набор церемоний и ритуалов. Церемонии, совершающиеся на собраниях ЦС, важны для сатаниста как своего рода психодрамы, провоцирующие нужные эмоциональные реакции. В этой связи интересно представление ЦС о магии как об использовании не известных науке (еще не открытых или в принципе не доступных научному познанию) приемов, позволяющих магу фокусировать психическую энергию и таинственным способом влиять на события. Жертвоприношение тоже объясняется почти материалистически – для этого вводится понятие некой "адреналиновой энергии", которую испускает жертва. Маг изолирует эту энергию и использует в своих целях.

Магические методы, по ЛаВею, основываются на не-позитивистском, эзотерическом, проще говоря, оккультном знании о природе, а не на сговоре с дьяволом, который, как утверждает основатель ЦС, и не существует вовсе. Маг это тот, кто развивает "более высокие уровни сознания". При этом целью колдуна всегда является достижение личной силы, "белая магия", якобы служащая благу других людей, с точки зрения ЛаВея, это просто попытка лицемерного самооправдания. Манипулятивная магия нужна только для того, чтобы изменить ситуацию в соответствии с эгоистической волей мага.

Говоря о сатанинском подходе к магии, нельзя не упомянуть знаменитого оккультиста Алистера Кроули (1875-1947), внесшего в дело популяризации "пути левой руки" весьма значительный вклад. Кроулианство вобрало в себя элементы многих оккультных традиций мира. Изучив множество темных практик и учений, Кроули сконструировал глобальную оккультную философию, местами близко соприкасающуюся с сатанизмом. Такой инклюзивный подход к религиозным традициям был довольно-таки моден в XX веке. Кроули и ЛаВей это что-то вроде оккультных экуменистов, нарвавших для своего колдовского салата по сорняку с каждого огорода: здесь и франкмасонство, и гностицизм, и тамплиеры, и выдуманный писателем-фантастом Г. Лавкрафтом "Некрономикон" и вообще все, что ассоциируется с тьмой и мистикой. ЛаВею интересно любое учение, противопоставленное так называемым "религиям белого света", т. е. преимущественно монотеистическим системам с жестким моральным кодексом, одним из главных параграфов которого является сексуальная дисциплина, безоговорочно отрицаемая ЦС.

В представлении о человеческих желаниях, об их подавлении, или наоборот потакании очевидно проявляется психологическая недостоверность сатанизма. Для материалиста ЛаВея человек не больше, чем животное и его естественные желания сводятся в конечном итоге к самосохранению и к размножению. Подавление агрессии, служащей самосохранению, и сексуального желания осуждается в "Сатанинской библии". Таким образом, естественно то, что биологично, а все то, что служит обузданию инстинктов должно быть отвергнуто. Это чрезвычайно примитивное представление о человеке и о его внутреннем мире упускает из виду характерную для человеческого поведения сложность мотиваций и стремление к самосовершенствованию, которое абсолютно невозможно без самоограничения и дисциплины. Сатанисты любят говорить о личностном росте якобы доступном только им, но какое развитие возможно без чувства неудовлетворенности собой, без преодоления собственных капризов, без борьбы с прихотями?

Впрочем, надо признаться, что данное описание сатанизма не всегда достоверно. Во-первых, сатанизм как форма крайнего индивидуализма может сильно варьироваться в зависимости от личных вкусов сатаниста. Во-вторых, словом сатанизм не обязательно обозначается только лавеизм и ЦС. Выше упомянутый стереотип, представляющий сатанистов как секту дьяволопоклонников, иногда соответствует действительности.

Для дьяволопоклонников сатана это личное существо. Насколько его качества совпадают с христианским представлением о враге рода человеческого, разные сатанисты решают по-разному. Для одних это добрый бог, восставший против демиурга, для других это одно из божеств языческого пантеона, "оклеватанное" Церковью. Для отколовшейся от ЦС группы почитателей древнеегипетского божества Сета сатана это и есть Сет. Дьяволопоклонничество так или иначе перетекает в неоязыческие культы, что, с позиций ЦС, неверно и совсем даже не по-сатанински.

С точки зрения уголовного права именно эти неоязыческие группы (помимо психопатов увлеченных сатанинской символикой) наиболее опасны и вредны. Самое яркое доказательство этому – сатанинский террор, связанный с субкультурой любителей музыки в стиле блэк (black metal). Сразу стоит оговориться, что не всякий ценитель блэка сатанист. Существует даже такое постмодернистское, несколько карикатурное явление как христианские блэк-металлические группы, выступающие под лозунгами "Переверни перевернутый крест!" и "Долой сатанистов!"

Блэк естественно привлекает дьяволопоклонников, потому что многие создатели этого течения в современной музыке сами были дьяволопоклонниками. Однако, как, например, в случае с Варгом Викернесом, основателем норвежской группы Burzum, люциферианство со временем сменяется неоязычеством довольно экстремального толка. За несколько лет, начиная с 1992 г. единомышленники Викернеса сожгли несколько десятков церквей в Норвегии. К этому нужно добавить осквернения кладбищ, а также несколько убийств, совершенных на национальной почве. Неоязычество плюс сатанинский блэк это весьма плодотворная почва для человеконенавистничества.

Пожалуй, блэк является одним из наиболее характерных примеров сатанинской эстетики в современной культуре. Изначально одной из уникальных черт тяжелого металла, отличавшего его от иных поп-музыкальных форм, была его концентрированность на теме хаоса и разрушения. Возникший в 1980 гг., в период относительной социальной стабильности в странах Запада, металл стал выразителем определенной культурной тенденции. Настолько, насколько общество потребления стремится к упорядочиванию социальных структур, к формированию пространства максимально удобного для "одномерного человека" (Г. Маркузе), настолько же тяжелый рок выпячивает образы хаоса и нестабильности. Ад это синоним хаоса. Дьявол - архетип разрушителя, символ протеста и неподчинения. Наверное, точнейшей формулировкой такого сатанинского подхода к эстетике, могли бы стать слова ведьм из "Макбета": "Прекрасное ужасно, ужасное прекрасно" ("Fair is foul, foul is fair").

Если панк-рок, перенасыщенный революционно-протестными коннотациями, был слишком зависим от медиа (более того такие группы как Sex pistols специально создавались в качестве скандальных фигур в медиа-игре), то сатанинский металл, начиная с Venom, находился в более сложных отношениях с прессой и публикой. Демонстрация сатанинской символики и без усилий блэк-металлических групп уже к началу 1990 гг. стала общим местом. Острота восприятия сатанинских образов притупилась, всё дьявольское стало еще одним коммерчески успешным поп-культурным продуктом. В 1990 гг. "темную" эстетику стали эксплуатировать даже те, кто, с точки зрения, сатанистов, не имеют на это никакого права.

Наверное, можно говорить о двух крайностях, ожидающих тех христиан, кто берется за тему сатанизма. С одной стороны, ЦС (да и вообще все, что связано с сатанизмом) можно представить как ролевую игру и только. С другой стороны, сатанизм давно уже стал частью городского фольклора в качестве отвратительного кошмара, в котором сочетается, пожалуй, все, чего боится современный человек: секта, мистика, заговор, наркотики, насилие и т.п. То, что никогда не может стать массовым хотя бы по причине своего элитизма, раздувается до масштабов глобальной угрозы.

В христианской апологетике в данном случае не должно быть отклонений как в сторону параноидных сенсаций, так и в сторону иронического скептицизма. (Все же не стоит недооценивать организацию, чей основатель, Антон ЛаВей с гордостью признавался, что несколько раз в своей жизни ел человеческое мясо.) Истина посередине. ЦС и дьяволопоклонничество нельзя смешивать, но и нельзя противопоставлять. И у тех и у других один идеал – сатана. Различаются формы отношения: дьяволопоклонники устраивают культ, либо переворачивая и пародируя христианство, либо уклоняясь в неоязычество. Для ЦС следование сатане и поклонению ему не совместимы.

Неоязыческие группы, видимо, опаснее всех, но насколько принципиально для христиан это разделение – лавеиты, дьяволопоклонники, неоязычники? Для ЦС дьявол это символ образцового отношения к жизни. Для дьяволопоклонников – объект поклонения. Для неоязычников дьявол это иудео-христианский персонаж, которому они при желании успешно находят замену в лице кого-нибудь еще более зловещего и брутального.

Внутри сатанинских сообществ непрестанно спорят об истинности той или иной разновидности сатанизма. Для блэк-металлических групп 1990 гг. характерна одинаково резкая критика как по отношению к христианству, так и по отношению к ЦС ЛаВея. Подобные "деноминационные" дискуссии часто затрагивают вопросы, связанные с мифологией и историей религии. Однако разница, существенная для религиоведов, не так важна с христианской точки зрения. Дьявол, Ваал, Сет или Один – как сказано в Псалтири (в славянском переводе), "вси бози язык – бесове" (Пс 95, 5).

Христианское отношение к сатанизму и сатанистам не может быть иным кроме как созвучным известному святоотеческому принципу "Ненавидь грех и люби грешника". Сатанизм в любой его форме это ложь и "мерзость языческая" (2 Пар 15, 8). В случае со многими новыми религиозными движениями налицо добросовестное заблуждение, искаженное представление об Истине. Сатанизм же это всегда открытое сопротивление Богу, решительная враждебность ко всему христианскому. Однако каким бы очевидным и неисправимым ни казался сознательный выбор сатаниста, всегда полезно помнить слова пророка: "Когда Я скажу беззаконнику: "беззаконник! ты смертью умрешь", а ты не будешь ничего говорить, чтобы предостеречь беззаконника от пути его, – то беззаконник тот умрет за грех свой, но кровь его взыщу от руки твоей" (Иез 33, 8).

И прежде чем "предостерегать беззаконника от пути его" бывает полезно разобраться в том, что собственно представляет собой этот путь. Если апологетика это ответы на вопросы, то для того, чтобы грамотно отвечать на вопросы их нужно услышать и понять. Ошибочный, основанный на медиа-мифах образ сатанизма существенно отчуждает миссионера от "черносветной" аудитории. Проповедь непременно должна быть адекватной, и можно представить себе насколько уязвимо выглядят христиане, начинающие разговор с сатанистами с обвинения в неправедном поклонении ложному божеству. Само понятие поклонение, как было отмечено выше, не совместимо с сатанизмом в том виде, в котором его представил миру ЛаВей. Более того, само слово сатана для сатанистов это скорее условное обозначение определенной поведенческой модели, чем имя конкретного существа.

Другой исключительно важный и сложный момент это общее направление мыслей, интонация христианина, обращающегося к сатанисту. "Спасать страхом" (Иуд 1, 23) в данном случае означает только добавлять оппоненту уверенности в том, что христианство это антигуманная, репрессивная система, краеугольным камнем которой является страх и только страх. Запугивание сатаниста последствиями, ожидающими его в этой жизни или в жизни будущего века, подтверждает представления о Церкви, на которых, собственно говоря, и основывается его антихристианство.

В России "открывать глаза" на христианство в некотором смысле легче, чем, например, в США. В Америке 70 % всех сатанистов имеют, как говорится, христианский background – они выросли в христианских семьях, ходили в церковь, получили соответствующее воспитание. Они знают основы христианского учения и имеют представление о христианском стиле жизни из собственного опыта. Отказавшись от христианства, молодые люди осознанно и, насколько им позволяют знания, компетентно рассуждают о религии, которую они самостоятельно отвергли. В России по известным причинам (первая из них – прерванная традиция христианского воспитания) дело обстоит иначе – среди сатанистов, конечно, есть бывшие христиане, но в большинстве случаев это люди, чье видение Церкви основывается на данных СМИ, второсортном кинематографе и литературе. Негативный психологический опыт пребывания в христианской Церкви отягощает далеко не всех российских сатанистов, тем удобнее вести с ними разговор о предметах более доктринально значимых, чем, например, эпизоды из жизни морально нечистоплотных клириков.

К числу таких тем стоит отнести то, что объединяет практически все разновидности сатанизма. Это ницшеанская критика христианства, потакание своим желаниям и абсолютный эгоизм. Ложность этих принципиальных основ сатанизма и требуется доказать христианину, рискнувшему "предостерегать беззаконника".

Кроме этого, если говорить о лавеизме, то невозможно пройти мимо интеллектуальной слабости этой системы. В "Сатанинской библии" и других текстах ЦС слишком много риторических фигур в духе Дейла Карнеги и слишком мало достоверных фактов из области социальной психологии. Сатанизму вообще свойственно извращать реальность межличностных связей.

Точно так же сатанизм предлагает извращенную интерпретацию христианства. Можно сказать, что современный сатанизм это почти всегда плод фрустраций людей, не удовлетворенных современным христианством, это невротическая реакция на христианство, или, точнее сказать, на неверно понятое христианство. Например, в ЦС с удручающей поверхностностью рассуждают о таком понятии христианской аскетики как воздержание. Церковь, вопреки мнению ЛаВея, никогда не предлагает воздержание в качестве самоцели. Все аскетические правила - лишь средства достижения той степени свободы, которую никогда не принесет потакание своим желаниям. Другой момент - сатанинская заповедь о любви только к тем, кто её заслуживает. В этом случае ЛаВей и его последователи игнорируют очевидную истину - любовь к несимпатичным и неприятным людям, более того любовь к личным врагам и зложелателям никогда не является признаком слабости духа. "Если любите любящих вас, какая вам за то благодарность?" (Лк 6, 32) Путь, предлагаемый ЛаВеем, по большому счету и не является путем, т. к. не предполагает никакого усилия над собой, а значит не способствует развитию личности.

И, наконец, христианская религия это отнюдь не беспрерывная стимуляция чувства вины и страха, как думают сатанисты. Вероятно, опровержение только одного этого суждения может стать главной апологетической задачей не только в полемике с сознательными сторонниками дьявола, но и вообще в диалоге Церкви с современной культурой.